Ч — 2-я
Вследствие этого внутреннее положение России, накануне первой мировой войны, было противоречивым.Экономически страна успешно развивалась. С 1904 по 1913 годы протяжённость железных дорог увеличилась с 60 тысяч до 70 тысяч вёрст. Выплавка чугуна со 152 млн. пудов до 283 млн. пудов. Добыча каменного угля с 798 млн. пудов до 2 млрд. пудов. Оборот внешней торговли с 1683 млн. рублей до 2894 млн. рублей. Экспорт хлеба составил 750 млн. пудов. Численность рабочих выросла с 2 млн. человек до 3 млн. человек. Государственный бюджет составил 3 млрд. рублей.
Вклады населения в сберегательные кассы за 20 лет выросли с 300 млн. рублей до 2 млрд, рублей. Интенсивно развивалась потребительская и кредитная кооперация. Было создано около 22 тысяч кооперативов, большая часть из которых были сельскими, облегчавшими крестьянам возможность приобретения машин и сбыта своей продукции. Энергичную деятельность развернул Союз сибирских маслобойных артелей, вывозивших масло за рубеж. Большое развитие получило народное образование. За десятилетие расходы на образование были увеличены в 3,5 раза.
Однако в социальном плане дела обстояли иначе. Общество было расколото на правых и левых. Пропасть между ними продолжала расти. В 1908-10 годах прокатилась волна студенческих забастовок. В апреле 1912 года случился расстрел бастовавших рабочих Ленских золотых приисков. Было убито около 200 и ранено свыше 200 человек. Этот расстрел вызвал новый подъём революционных настроений. В 1912 году приступила к работе Государственная Дума четвёртого созыва. Она оказалась более оппозиционной, чем прежняя. Октябристы, получившие 98 мест, теперь тоже были склонны к оппозиции. Так что Россия стояла в 1913 году не только на пороге первой мировой войны, но и на пороге новых потрясений.
А что же Николай II? Самодержец Всероссийский вновь погрузился в религиозный мистицизм. Теперь рядом с ним появился Григорий Распутин. Этого проходимца, обладавшего некоторыми способностями лечить людей, протолкнула к трону всё та же еврейско-масонская мафия. Распутин был найден широко известным в то время в масонских кругах евреем Винавером, который представил Распутина великому князю Николаю Николаевичу. После того, как Распутина приняли при дворе, к нему был приставлен секретарь — еврей Аарон Симанович. Симановичу, в планировании деятельности Распутина, помогала целая группа советников: Мозес, Манусевич-Мануйлов, Гинзбург и Рубинштейн — банкир по кличке «Митя». Они то и превратили Николая II и его жену, в ходе первой мировой войны, в посмешище всей России. Распутин у престола нужен был этой группе для того, чтобы Николай II не мог опереться на людей подобных Столыпину или ещё более решительных и способных.
Не лучше дело обстояло и во внешней политике. В период, последовавший за русско-японской войной, внешнеполитическое бессилие России было полным. Под влиянием этого бессилия изменился характер франко-российского союза. До войны с Японией это был договор равных.
Теперь же Франция стала доминировать в этом союзе. Помогли этому и французские займы. Начальники французского генерального штаба стали отдавать русским коллегам приказания, только на вежливости называя их «пожеланиями». Добившись совместно с США поражения России в войне против Японии, Англия переменила своё отношение. На это её толкала растущая военная мощь Германии, в частности принятие ею большой кораблестроительной программы. Всё это походило на то, что Германия серьёзно решила вырвать из рук Британии трезубец Нептуна. В этой связи заручиться русским пушечным мясом было очень даже необходимо. В 1907 году по инициативе Эдуарда VII состоялось зачатие англо-франко-российского согласия.
Вильгельм II не без оснований увидел в этом «политику окружения Германии». И в поисках путей выхода из неё он начал склоняться к предупредительной войне, пока Россия ещё не окрепла от потрясений, и пока ещё можно было положиться на австрийского союзника. Германия начала активно подталкивать Австро-Венгрию к аннексии Боснии и Герцеговины. Министр иностранных дел России Извольский летом 1908 года находился в Австрии на отдыхе. Во время развлечений у него состоялся разговор с министром иностранных дел Австро-Венгрии Эренталем, который намекнул Извольскому о решимости аннексировать Боснию и Герцеговину. Этот намёк недалекий Извольский пропустил мимо ушей. В результате Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, тем самым, нарушив Берлинский трактат.
Для России такой шаг Австро-Венгрии свалился как снег на голову. Действия Австро-Венгрии вызвали сильное возмущение также в Сербии. В это же время началось оживление объединительных славянских настроений на Балканах, в России и даже в славянских областях Австро-Венгрии. В 1908 году в Софии и в 1910 году и Праге собирались общеславянские конгрессы. Этими настроениями вполне можно было воспользоваться. К тому же после замены Извольского на Сазонова, который направлял внешнюю политику на то, «чтобы в Лондоне оставались нами довольны», все же удалось, не без помощи того же Лондона, пойти на сближение с Японией. Это сближение завершилось подписанием с ней в 1910 году соглашения, по которому Россия сохраняла свой контроль над Северной Манчжурией, а Япония получала свободу рук в Корее и Южной Манчжурии.
Теперь можно было не опасаться за безопасность дальневосточных границ и более решительно действовать на западе против Австро-Венгрии и Турции. Однако боязнь войны в высших кругах была столь велика, что даже требование председателя совета обороны великого князя Николая Николаевича об осуществлении похода на Константинополь, было отвергнуто. Военный министр генерал Редигер тогда заявил, что воевать Россия совершенно не в состоянии. Это была неправда. Не были готовы морально и организационно к войне высшие круги, а не страна. В стране как раз наблюдался патриотический подъём, как перед русско-турецкой войной 1877-78 годов.
Здесь следует сказать, что военный министр такие заявления делать не имеет права. Он должен уметь использовать те возможности, которые имеет страна в данный конкретный момент, если для успешной войны представляется удобный случай или если противник упредил в наступлении и приходится вынужденно отражать агрессию. Следовательно, подобного рода заявления обнаруживают, прежде всего, некомпетентность высшего военно-политического руководства, которое за такими заявлениями скрывает свою некомпетентность и безынициативность. Причем очень часто под этим понятием просматривается всего лишь незавершённость тех или иных мероприятий военного строительства, которые всегда были, есть и всегда будут. Вот эти моменты, как раз и дают повод посредственностям в военно-политической стратегии и оперативно-стратегических вопросах, находить оправдание тем катастрофам, к которым приводят их некомпетентность и безынициативность.
К тому же в лучшую сторону удалось изменить ситуацию на Балканах. Летом 1912 года, при активном участии российской дипломатии, в Петербурге удалось заключить союз балканских государств: Сербии, Болгарии, Греции и Черногории, под покровительством Николая II. Целью этого союза было освобождение от турецкого господства Старой Сербии, Македонии, Фракии и Эпира. Разгром Турции и усиление балканских славянских государств должны были предотвратить дальнейшее австро-германские происки на Балканах. Однако в Петербурге не до конца отдавали себе отчёт в том, что без России этот союз не мог быть прочным, в силу крайней заинтересованности Австро-Венгрии и Германии в Турции. Более того, невмешательство России в предстоящую войну грозило оголить тылы Сербии со стороны Австро-Венгрии. Всё показывало, что России необходимо было принять активное участие в этой войне.
Занятием Румынии устанавливалась связь с Сербией и предотвращался вполне возможный удар со стороны Австро-Венгрии. В то же время разгром Турции позволял наконец-то овладеть Босфором и Дарданеллами. Однако успехами собственной дипломатии, и выгодно сложившейся обстановкой, так и не воспользовались.
В октябре 1912 года на Балканах разразилась война. Сербская армия, во главе с престолонаследником Александром, разгромила турецкую армию у Куманова и добила её у Бито-ля. Кампания была закончена в две недели. Несмотря на победы генерала Радко-Дмириева под Лозенградом и Лю-ле-Бургасом, болгары были остановлены у Адрианополя. Здесь их выручили сербы. В это время греки взяли Салоники, черногорцы осадили Скутари и Турция запросила мира. Однако единство балканских государств, как и следовало ожидать, оказалось недолгим. При отсутствии серьёзного влияния России на политику балканских стран, в вопросе их территориальных притязаний, Австро-Венгрии и Германии удалось перессорить их между собой. Николай II предложил своё посредничество, но Болгария отвергла его в резкой форме. И вновь Николай II не решился прибегнуть к силе. А ведь стоило пригрозить Болгарии посылкой флота к её берегам и Болгария бы согласилась.
В результате в 1913 году разразилась Вторая балканская война. На стороне Сербии и Греции выступила Румыния. В ходе войны к ним присоединилась Турция. Болгария потер-пела поражение и потеряла северо-восточную часть Болгарии с Силистрией, отошедшую к Румынии, а так же Фракию с Адрианополем, отошедшую вновь к Турции. Бывшие союзники превратились в заклятых врагов и всё из-за того, что военно-политическое руководство России не смогло обеспечить контроль над своими потенциальными союзниками. С этого времени Сербия оказалась в окружении врагов, что имело огромное значение для последующего развития событий, так как подхлестнуло агрессивные устремления Австро-Венгрии и Германии. Их движению на восток через Болгарию и Турцию теперь мешала лишь одна Сербия. Таким образом, дверь для начала большой войны была распахнута, не без содействия бездарной военно-политической стратегии Николая II. Из всего этого следует тот вывод, что военно-политическая стратегия Николая II была такой же никудышной, как и в предшествующие времена.
Ярчайшим показателем неспособности высшего военно-политического руководства России поддержать успехи своей дипломатии силовыми акциями, явилась порочная организация управления вооружёнными силами страны. Причём с 1905 по 1914 годы вооружённые силы пережили две системы реорганизации этого управления. Первый период с 1905 по 1908 годы был периодом великого князя Николая Николаевича, а второй период с 1908 по 1914 годы был периодом генерала Сухомлинова. По мере того, как в Манчжурии закатывалась звезда генерала Куропаткина, в Петербурге росло влияние великого князя Николая Николаевича, который занимал пост генерального инспектора кавалерии. Чрезвычайно резкий и порывистый, как норовистый конь, Николай Николаевич производил впечатление волевого человека.
Но это впечатление было обманчивым, так как ему в действительности недоставало именно силы воли. Поэтому он во все времена находился под большим влиянием своего окружения. Интересы же этого окружения далеко не всегда совладали с национально-государственными интересами России и ещё меньше с интересами династии. Достаточно в этой связи вспомнить о Распутине, которого великий князь рекомендовал ко двору. Николай Николаевич был знатоком кавалерии, но был полным дилетантом и профаном в стратегии, военной политике и государственном управлении. Этому его просто не учили.
В июне 1905 года по мысли великого князя и под его председательством был учреждён Совет государственной обороны, предназначавшийся для «объединения управления армией и флотом, равно как и согласования всех ведомств, сопряженных с работой по государственной обороне». В Совет государственной обороны вошли министры всех этих ведомств, в том числе начальник только что созданного главного управления Генерального штаба, инспектора всех родов войск и много других лиц — членов Государственного совета, сенаторов и т.д. Образование Совета государственной обороны само по себе дело неплохое. Но эта организация не должна была исключать высших лиц государственной власти и должна была заниматься строго определённым делом — выработкой военно-политической стратегии и развитием вооружённых сил страны. Однако включение в его состав слишком широкого круга лиц и исключение высших лиц государственной власти превращало его в инстанцию, подменяющую и правительство, и государственный совет, и самого царя. Такая организация, конечно же, эффективно работать не могла.
Кроме этого военное ведомство было разделено на военное министерство, которому была оставлена административная часть, и главное управление Генерального штаба, образованное из ученого комитета Главного штаба. Это главное управление было пополнено офицерами различных окружных штабов. Таким образом, главное управление Генерального штаба получило полную автономию по примеру германского «большого Генерального штаба». В главное управление Генерального штаба также передавалась вся генерал-квартирмейстерская часть.
Самостоятельность Генерального штаба, конечно же, разгружала военного министра и выправляла один из серьёзных недостатков милютинско-ванновской реформы. Однако новые реформаторы, копируя германскую систему, проглядели очень важный элемент её организации, а именно наличие «военного кабинета» кайзера, где было сосредоточено управление кадрами. Собственно по-другому и не могло быть. Отстранение царя от работы в составе совета государственной обороны автоматически исключало создание такого «военного кабинета».
В России управление кадрами было оставлено в ведении военного министра. На пост начальника Генерального штаба был назначен генерал Палицын, бывший до того долгое время помощником великого князя в должности начальника штаба генерального инспектора кавалерии. На должность военного министра в 1906 году был назначен генерал Редигер. При всём этом объединении и разъединении, действительного разделения функций не произошло. В результате появилась многоголовая гидра управления. Совет государственной обороны, главное управление Генерального штаба, военный министр, генерал-инспекторы родов войск и командующие войсками округов, игнорируя друг друга, слали массу противоречивых распоряжений, превращая существовавший разнобой в какое-то столпотворение.
Совет государственной обороны, таким образом, превратился в многоголовый анархический механизм, оказавшийся не в состоянии справиться со своей задачей. Его заседания носили сумбурный характер. П.Столыпин эти заседания характеризовал «бедламом», великий князь Сергей Михайлович «кошачьим концертом», а один из инициаторов этой организации генерал Палицын «кабаком». В результате Совет государственной обороны не смог выработать ни одного документа, способствующего развитию вооружённых сил. За три с половиной года его работы не был составлен даже план работы. В конце 1908 года это учреждение было распущено. При замене начальника главного управления Генерального штаба генерала Палицына генералом Сухомлиновым Николай II сказал: «Вышло так, что всё перепуталось, надо нам распуститься». Конечно, с такой организацией системы управления вооружёнными силами нечего было и думать ли о целенаправленном их строительстве, ни об эффективном их использовании. Отсюда идея великого князя о походе на Константинополь в 1908 году просто повисла о воздухе.
Генерал Сухомлинов был властолюбивым человеком. Его властолюбие, однако, ужиналось с известным легкомыслием.
Бодростью и оптимизмом он нравился Николаю II. Но в то же время он был в неприязненных отношениях с великим князем Николаем Николаевичем. С выдвижением Сухомлинова неприязнь между этими двумя одинаково властолюбивыми и одинаково завистливыми людьми переросла в откровенную вражду. После своего назначения, Сухомлинов добился подчинения главного управления Генерального штаба военному министру. Положение стало опять таким, как и до 1905 года. После ряда неосмотрительных выступлений военный министр Редигер вынужден был уйти в отставку. Во главе военного ведомства был поставлен Сухомлинов.
За 1909-10 годы Сухомлинов осуществил ряд важных реформ. Следует признать, что он тем самым оказал русской армии большую услугу, выведя её из той анархии и маразма, в которой она находилась. Ситуацию кратко можно выразить так: до Сухомлинова существовала дезорганизованная вооружённая сила, с его приходом появилась, хотя и далёкая от совершенства, организованная вооружённая сила. Основные мероприятия сухомлиновских преобразований сводились к следующему: упрощалась организация; усиливалась материальная часть; внедрялась территориальная система; сосредотачивалось внимание на полевых войсках в преддверии скоротечного характера будущей войны.
Эти реформы позволили значительно усилить полевые войска, которые теперь имели 1294 батальона. Хотя расформирование крепостных войск нужно признать отрицательным. Качество полевых войск также значительно улучшилось. В этом деле большую роль сыграли великие князья Сергей Михайлович и Николай Николаевич. Первый занимался артиллерией и смог привести её во вполне сносное состояние, как в вопросе обучения стрельбе, так и оснащения её материальной частью. Правда, крайне недоставало тяжёлой полевой артиллерии. Но это зависело не от него, а от высших должностных лиц, которые разрабатывали программу вооружений. Немало сил он приложил и к созданию воздушного флота, на который высшее руководство вообще не обращало внимания. За два предвоенных года русской авиацией были сделаны большие успехи. В стране начало развиваться самолётостроение. Появились и талантливые авиаконструкторы. Первым среди них следует считать Сикорского, который уже в 1913 году стал строить воздушные корабли. Всё это позволяло уже в недалёком будущем иметь при каждом корпусе по авиационному отряду в 4-6 самолетов. К началу войны русская армия имела 39 отрядов, включавших 216 разнообразных и подчас допотопных машин, а также 221 лётчика, из которых 170 были офицеры.
Неплохо потрудился в этот период и Николай Николаевич, который сохранил за собой должность командующего гвардией и Санкт-Петербургского военного округа. Он довёл боевую подготовку подчинённых войск до большого совершенства. К себе он вытребовал многих отличившихся в Манчжурии офицеров, и том числе генералов Лечицкого и Леша. Кроме того, стал назначать на гвардейские полки, выдвинувшихся на войне армейских командиров. Ежегодный лагерный сбор, проводившийся под его началом, давал общее направление тактической подготовке всей русской армии. Здесь испытывались все технические новинки, составлялись и исправлялись всевозможные наставления и уставы, оттачивался тактический глазомер и командный навык гвардейских полковников, которые затем уезжали во все концы России принимать армейские полки.
Роты, эскадроны и батареи были доведены до высокой степени боеспособности и превосходили в этом плане такие же в любой европейской армии, особенно в искусстве применения к местности, самоокапывании и стрельбе. На стрельбу обращалось особое внимание. На это повлияла подмеченная иностранцами неудовлетворительная ружейная стрельба на полях Манчжурии. В 1909 году были введены ежегодные императорские призы для первых по стрельбе полков в каждом округе. Но эта достаточно плодотворная работа однако не подкреплялась соответствующим полевым уставом. Его не только выпустили с большим опозданием. Но в нём составители (ген. Рузский и полковник Бонч-Бруевич) наделали немало принципиальных ошибок, которые не позволяли реализовать прекрасные качества русских полевых войск.
Во-первых, при ведении наступательного боя уделялось чрезмерно много внимания тщательному выяснению обстановки и стремлению руководствоваться действиями против-ника. Первое приводило к потере времени, ослаблению инициативы, задержкам при постановке и доведении задач до войск и выполнении приказов. Второе подчиняло действия русских войск воле неприятеля. Во-вторых, в оборонительном бою главная роль отводилась передовой позиции, которая насыщалась войсками. О манёвре из глубины и в глубину, о маневренном резерве не было никакого понятия. В результате ничего не было сделано в вопросе обеспечения эластичности боевых порядков крупных соединений (дивизия и корпус). Вместо того, чтобы быть упругими и гибкими, как сталь, они были тверды и хрупки, как чугун. В результате прорыв передовой позиции приобретал размер катастрофы. К тому же отсутствовало понятие сосредоточения сил на направлении главного удара, равно как массирование артиллерийского огня на направлении главного удара или отражении удара противника.
Что касается подготовки дивизий, корпусов и армий с их управлениями, то на них вообще не было обращено никакого внимания. На манёврах состав сторон имел совершенно случайную организацию. Ни разу не было отработано преобразование военно-окружного штаба в армейский штаб. Разработка нового Положения о полевом управлении войск затянулось. Оно было издано только в июле 1914 года, поэтому войска вступили в войну с Положением 1890 года. В результате главным пороком российской стратегической мысли того времени было болезненное стремление действовать «по обращению неприятельскому».
Задачи определялись и ставились не так, как того требовали наши интересы, а так, как полагали, будет вероятно действовать противник. Отказ от самостоятельного мышления вёл к утрате инициативы, подчинению воле противника, его переоценке, и, в то же время, недооценке собственных войск. А это приводило к упадку духа, необоснованным опасениям и т.д., ко всему тому, чем в действительности характеризовалась деятельность тогдашних военных верхов России. Объяснением всех этих недостатков может служить некомпетентность, основанная на отсутствии достаточного количества военнообразованных людей, необходимых для управления тогдашней армией.
Дело доходило до смешного. Для проверки способности высшего командного состава управлять армиями, по инициативе Сухомлинова, было принято решение в декабре 1910 года устроить командно-штабное учение в Зимнем дворце под руководством Николая II. Подобные учения широко практиковались в германской армии. Однако эта идея встретила активное противодействие значительной части военных верхов, опасавшихся «публичного экзамена». По категорическому требованию великого князя Николая Николаевича учение было отменено за час до его начала. При этом Сухомлинова даже не известили об этом решении. В таком авторитете находился военный министра у Николая II уже в 1910 году. В то же время этот случай даёт ясное представление о великом князе. Если ему дать краткую характеристику, то она будет выглядеть так: хороший командир полка, но никчёмный военачальник. И этот человек в начале первой мировой войны возглавит вооружённые силы России.
Здесь уместно несколько слов сказать и о Сухомлинове, чтобы у читателя не сложилось впечатления о его непонятой и светлой голове. Осенью 1912 года, когда началась война на Балканах, Сухомлинов представил на подпись Николаю II указ о мобилизации и одновременно просил для себя разрешения убыть в отпуск для поездки на Ривьеру. О чём думал этот человек, когда волею случая он мог стать главнокомандующим русской армии и прославить Россию? Похоже, он воспринимал свою должность, как ношу, которая ни к чему не обязывает. Более того, он напугал Николая II возможностью начала большой войны, вместо того, чтобы дать взвешенную оценку и доказывать выгодность для России вступления в войну именно в 1912 году. Здесь как раз кроется ответ на вопрос, почему Николай II не решился принять участия в войне на Балканах. Разве с такими помощниками можно было решиться на вступление в войну? С ними можно было только плыть по течению, повинуясь складывающимся обстоятельствам. И надеяться на авось.
К сожалению, такие люди в армии встречаются довольно часто и любые времена. Вот почему отлично применявшиеся к местности взводы, великолепно стрелявшие роты и проявлявшие инициативу батальоны русской армии оказались заключёнными в вялые дивизии, неуклюжие корпуса и рыхлые армии. Это слабое место не укрылось от зоркого взгляда компетентного противника. Германский Генеральный штаб хорошо знал невысокое качество высших соединении и объединений русской армии и поэтому констатировал и своей ежегодной разведывательной сводке за 1913 год: «В борьбе с русскими войсками, мы сможем себе позволить действия, на которые не дерзнули бы с равноценным противником».
Вялые дивизии, неуклюжие корпуса и рыхлые армии явились следствием безграмотного развития организационной структуры полевых войск. Батальон в то время состоял, как правило, из 5 пехотных и стрелковых рот. Это была единственно правильно поставленная организация, которая, кстати, не утратила своего принципиального значения и в настоящее время. В то же время полки были 2-, 3-, 4-, а в Кавказской армии, даже 5- и 6-батальонного состава. Именно наличие большого числа батальонов в полку обеспечивало маневрирование из глубины на тактическом уровне, что положительно отразилось, прежде всего, в ходе боевых действий на Кавказе.
На западном театре полки имели меньшее число батальонов, что значительно сковывало тактический манёвр. Но не это было главной причиной слабости дивизий, корпусов и армий.
Главной причиной явилась двоичная система организации полевых войск, так как бригада включала два полка, дивизия — две бригады, корпус — две дивизии. При такой системе резервам, естественно, не отводилось места. Бригады, дивизии и корпуса вытягивались в линию (нитку). И если противник собирал превосходящие силы против какого-то полка и наносил ему поражение, то весь боевой порядок от полка до армии начинал катастрофически рушится. Армия, как правило, имела четыре корпуса. Но это не могло серьёзно отразиться на создании резервов.
Требовалась совершенно иная организация полевых войск. Наиболее приемлемой является смешанная организация. В этой связи бригады (полки) того времени, кроме артиллерийской батареи, пулемётной команды и подразделений, обеспечения, должны были иметь по 4 батальона.
Дивизия того времени, кроме артиллерийского дивизиона, кавалерийского дивизиона, частей обеспечения, должна была иметь 2 бригады (полка), 2 отдельных пехотных батальона и запасной батальон. Корпус того времени, кроме артиллерийской бригады, кавалерийской бригады и частей обеспечения, должны были иметь 3 пехотных дивизии, 2 отдельные пехотные бригады и батальон охраны тыла. Полевая армия того времени, кроме артиллерийских, авиационных и инженерных соединений и частей, должна была иметь 5-6 корпусов, из которых 1-2 кавалерийских, армейского резерва (4-6 пехотных дивизий), запасной дивизии и дивизии охраны тыла.
При такой организации усиление первого эшелона осуществлялось бы автоматически. В результате чего бригады (полки) в бою могли иметь до 6 батальонов, дивизии до 4 бригад, корпуса до 5 дивизий, что позволяло создавать ударные группировки и своевременно реагировать на прорывы противника. В советское время отрицательный опыт первой мировой войны был изучен и двоичная организация была признана полностью неправильной, что несло зародыш новой ошибки. Была введена троичная система. Однако эта система страдала другой болезнью. При троичной организации, если каждая командная инстанция выделяла в резерв треть своих сил, это приводило к излишнему резервированию войск и неоправданному ослаблению первого эшелона, как в наступлении, так и в обороне. В известной степени этот недостаток не изжит до сих пор.
Ч — 4-я