Окончание, начало тут...
Историки утверждают, что нарастание территории Новгородской республики в Заволочье шло как бы окружным путем, не прямо на восток от Ладоги и Новгорода, а в направлении к Заонежью.
Белоозеро было ростовским, Сухона тоже была ростовской. Получается, что Северная Двина и Вага осваивались с севера, а не с запада. Новгородцы совершали походы в Поонежье и Заонежье. А вот с реки Онеги на Северную Двину новгородцев не пускала емь, о чем имеются и письменные сведения о том, что некто Улеб «иде» на Железные ворота и «опять мало их прииде». В XI–XII вв. новгордцы с большими трудностями проникали в бассейн Северной Двины. Представить, что они с устья Емцы еще и на юг по Северной Двине в это время ходили, просто невозможно. А вот ростово-суздальцам было куда легче проникать на Северную Двину, чем новгородцам. Имеется масса волоков с левых притоков Шексны и Костромы в правые притоки Сухоны.
На карте вверху отлично видно, как расширялась на север Ростово-Суздальская земля, давшая начало Великой России. П.С. Ефименко писал, что по народным преданиям, существующим в Шенкурском уезде, тамошние обитатели – чудь – отчаянно защищали свою землю от вторжений новгородцев, ни за что не хотели покориться пришельцам. Услышав и узнав о пришествии новгородцев, туземцы во всяком возвышенном и удобном месте строили крепости, которые с остервенением защищали. Однако новгородцы были сильнее, и чудь вынуждена была уступать одно место за другим. При поражении некоторые из чуди бежали в леса, другие добровольно умерщвляли себя копьями и луками, иные со всем своим имуществом погребались живыми в глубоких рвах. Чудь, согласно преданиям, выкапывала ямы, ставила по углам столбики, делала над ними крыши, накладывала на крыши камни и землю, потом сходила в ямы с имуществом и, подрубив подставки, погибала.
Чудских крепостей в Шенкурском уезде весьма много. Один из чудских городков тогда стоял на высоком взгорье на речке Нюма, другой находится в Топецком приходе, на том самом месте, где ныне стоят церкви. Село Борок также имело тогда свою крепость.
Существование чудских кладбищ доказывается высыпающимися из размываемых берегов реки человеческими костями. Живо в народе предание, будто все округлые холмы сделаны искусственно, что новгородцы и чудь вели перестрелку из огнестрельных орудий. Шенкурск до 1300 г. назывался Шеньге-Курье, от реки Шеньги, впадающей в Вагу возле города. Это было чудское городище (Арханг. губ. вед. 1846 г., № 14). На месте городища еще в начале XIX в. были видны земляные валы и тайные подземные выходы к Большому ручью и к Ваге (Описание Арханг. губ. Пошмана 1802 г.).
Филолог и краевед А. Угрюмов (2003) рассказывает об агротехнике местного земледелия, ремеслах, типах деревенских построек, одежде и пище крестьян, о том, как здесь варили пиво и играли свадьбы. Бассейн реки Кокшенги, расположенной на границе Архангельской и Вологодской областей, в Заволочье играл особую роль, это был центр страны Вагии. Кокшеньга течет на север и впадает в реку Устье – правый приток реки Ваги. "Столица" края – бывший Тарногский Городок, ныне поселок Кокшеньга. Здесь пролегали речные и сухопутные пути из Сухоны в Вагу.
Д.В. Бубрих считал, что, владея западным и юго-западным входами в Заволочье, предки вепсов всегда ездили туда с промысловыми целями. Но там они встречались с представителями этноса мери, проникавшими на Сухону по рекам Костроме, Ветлуге и Югу из Ростово-Суздальского княжества. В Кокшеньге чудью белоглазой называли светловолосых и голубоглазых белозерских вепсов, а обладавших монголоидными чертами, черноволосых и темноглазых мерян называли «черной чудью».
Недалеко от истока кокшеньгской речки Илезы В.С. Буторин выпахал в поле клад: небольшие карманные весы, болгарские и арабские гирьки, железный наконечник копья, одиннадцать ножевых клинков и кусок застывшего воска. Находка, по мнению ученых, относится к дотатарскому, то есть к булгарскому периоду. Волжские булгары проникали сюда по реке Юг и, возможно, по реке Ветлуге.
В 921–922 гг. в городе Булгар побывал арабский ученый географ Ахмед ибн Фадлан. Он беседовал с царем Волжской Булгарии о его стране и соседях, записывая все услышанное. Из его записок известно, что к северу от Волжской Булгарии жили народы вису (весь) и юра (югра). До ближайших селений от Булгара до страны Вису было двадцать дней пути (сообщение Марвази), дальние же земли страны вису лежали на расстоянии трех месяцев санного пути (Ахмет ибн Фадлан). Булгарские купцы с Волги на север шли к чудскому городу Гледену (Великий Устюг), а дальше пересекали Заволочье от Северной Двины до озера Белого и озера Онежского. Кокшеньга была как раз на этом пути. Булгары ездили в страну Вису преимущественно зимой, на санях, запряженных собаками. Обозы шли в сопровождении лыжников. Приезжие купцы раскладывали свои товары на открытой поляне, расположенной недалеко от вепского поселения, и удалялись на расстояние дневного перехода. «Чудины» в их отсутствие осматривали привезенный товар и возле каждого иноземного предмета клали шкуры белок, горностаев, бобров и других зверей и уходили. На следующий день приезжали купцы-булгары и, если они были удовлетворены условиями обмена, забирали шкурки зверей и иные изделия веси, оставляя свои товары хозяевам. Если же цена казалась им недостаточной, торг продолжался еще несколько дней.
Осторожность аборигенов была вызвана опытом торговли с новгородскими (галиджийскими) купцами-разбойниками. Когда же вису убедились в лояльности булгар, торговля велась уже через толмачей, которые сопровождали торговые экспедиции. Места торговли становились постоянными, иноземцы строили в этих пунктах склады товаров, как было, например, в чудских городах Колмкaре (норвежцы называли его Гoльмгардом, русские – Хoлмогорами) и в Чердыни. Склады с товарами оставались без охраны на год и более, и ничего из них не пропадало.
Места традиционной булгаро-вепской торговли позднее превратились в укрепления-городища. Это Ивасское городище в Верхнем Спасе, Ромашевское, Ваймежское и Новгородовское. Об Ивасском городище в прошлом веке ходила легенда, будто когда-то здесь жила чудь, которая стреляла из луков по снопам конопли, расставленным на поле русскими крестьянами, приняв эти снопы за подкрадывающихся врагов. В Ромашеве рассказывали, что чудь утонула в Синяковском озере, рядом с городищем. Следы Ваймежского городища уже еле заметны. Ваймеж в чудскую пору, вероятно, носил название Воймвесь, потому что жила в том месте весь, у которой была войм - власть над остальными чудскими родами в округе. Новгородовского городища теперь уже нет, его смыла река Кокшеньга, но именно на его остатках в начале XX века была найдена витая гривна и две шумящие подвески – чудские женские украшения. На территории Заволочья "бок о бок" друг с другом жили разные финские народы (этносы), и термином "чудь заволочская", скорее всего, тогда называли конгломерат многих финно-угорских племен: мери, веси, коми, саамов и югры. В Кокшеньге же, судя по топонимам и гидронимам, преобладали весь и меря.
Начало земледелия в Кокшеньге А. Угрюмов относит к ХII–ХIII вв. Меря, пришедшая из земледельческой зоны, начинала заниматься земледелием много раньше, не бросая при этом охоту и рыболовство. Но то было примитивное земледелие. По-настоящему земледелием здесь занялись низовские русские поселенцы в XIII–XIV вв. Вся пригодная для земледелия земля числилась за деревенской общиной. Хозяйство же велось единоличное – за каждым крестьянским двором числился отдельный участок в поле, на сенокосном лугу – паволоке и в запольках. Полевая земля делилась между хозяйствами на полосы. Деревенская община не прибавляла пахотной земли вновь образовавшейся семье. Новая семья сама должна была расчистить и распахать новину в лесу, если пашни ей досталось мало.
Одному и тому же хозяйству полосы в поле нарезались не в одном месте, а в разных, так как почвенные условия на разных полях были разные. Между полосами пропахивались борозды, между участками, принадлежавшими разным хозяйствам, оставляли межи – узкие непаханые бровки. Периодически, раз в пять-шесть лет, полевая земля подвергалась переделу. Каждый раз передел земли волновал деревню, так как крестьяне боялись, что новый надел им достанется на участке поля с более плохой почвой. Участки при каждом дележе получали по жребию.
Первым православным храмом в Кокшеньге была церковь Преображения Всемилостивого Спаса, упоминание о которой относится к 1435 г. Чудские капища в Кокшеньге русские поселенцы не уничтожали, а «крестили» их. Следы такого «крещения» видны на Тиуновском камне-алтаре, где поверх чудских петроглифов высечены христианские кресты. Жители деревни Тиуновской до сих пор зовут этот камень Крестовым. Православные священники нередко объявляли, что на том или ином капище неожиданно появлялась икона. Такое место объявлялось священным – уже православным. На нем воздвигалась часовня, у которой раз в году проводились церковные праздники. «Святые» языческих времен родники также присваивались православной церковью, в таких местах часто возникали монастыри. Но приобщение чуди к христианству было делом непростым. Смена религии воспринималась чудью как нечто трагическое и вызывала сопротивление. Дело доходило до случаев коллективного самоубийства. Когда язычников стали заставлять отказаться от своих богов и принять христианство, они начали рыть обширные ямы, закрывали их накатом из толстых бревен на тонких подпорках, заползали в эти ямы под накат всей семьей. Отец семейства подрубал столбики, и вся семья погибала, задавленная бревнами и засыпанная землей.
В Важской области територия от Ваймуги и Емцы по Двине и по Ваге не хранит следов древнего славянского населения. Местные предания помнят о временах, когда тамошние обитатели, чудь, защищали свою землю от вторжения новгородцев. Местные князьки в качестве «старост» стояли во главе Шенкурского погоста еще в начале XIV в. Их имена: Азика, Харагинец, Ровда и Игнатец. Территория, подведомственная им, тянулась от Ваймуги на севере до «ростовских меж» на юге.
В XIV в. владения бояр Своеземцевых на Кокшеньге и Кулое по своим размерам превышали многие западноевропейские герцогства. С.Ф. Томилов в книге «Север в далеком прошлом» подметил: «Владения Борецких в Беломорье, а Своеземцевых на Ваге были поистине необозримы». Сами Своеземцевы жили в Новгороде, лишь временами наезжая для ревизии в свои важские и кокшеньгские владения. Землями в их отсутствие управляли назначаемые ими приказчики, бирючи и кунщики, которые беспощадно взыскивали с «челяди дерноватой» и с чуди-половников натуральный оброк (зерно, мясо, рыбу, лен, куньи и собольи меха), при этом брали дары для бояр и для себя.
В 1471 г. великий князь московский Иван III совершил удачный поход против Великого Новгорода. Основные силы московского войска нанесли новгородским полкам сокрушительный удар на реке Шелони (а может Шехони? Так тогда называлась Шексна. Сейчас только город Пошехонье напоминает об этом). В это же время наместник и воевода Василий Федорович Образец выступил из Великого Устюга и повоевал Двинскую землю. В 1478 г. Новогород Великий признал главенство над собой великого князя московского. Поважье и в его составе Кокшеньга с этого времени становятся личными владениями московских царей. Этими землями стал управлять приказ Большого дворца, и они стали называться дворцовыми. Только в XV в. Заволочье действительно стало русским, и разноплеменная чудь заволочская окончательно обрусела. В следующем XVI в. при Иване Грозном Заволочье стало полноправной частью Московского царства, и даже при борьбе с боярами Иван Грозный нашел здесь, в Северной Руси, опору, создав здесь опричину. Он даже столицу государства хотел перенести в Вологду.
В XIV–XV веках на территории современных Сокольского и Усть-Кубинского районов Вологодской области существовало удельное Бохтюжское княжество. История бохтюжской округи была освещена в 1980-х годах В.А. Кучкиным. Реальность существования Бохтюжского княжества – наследственного удела князей ростовского дома – следовала из пяти актов Дионисиево-Глушицкого монастыря. Территория княжества охватывала бассейны рек Бохтюги и Глушицы, а также земли в верховьях реки Сухоны и в верхнем течении реки Пельшмы (Адаменко, 2007).
На карте Русских земель в конце XIV в. нелепо выглядят владения Новгородской республики. Например, у Новгородской республики имелся район, расположенный на границе Тверского и Московского княжеств. Кроме того, Новгородской республике принадлежала длинная и узкая область к северо-востоку от Вологды. Поражают размеры Новгородской республики, соизмеримые с размерами Золотой Орды. При этом замечу, войска своего эта республика не имела, князей с дружинами нанимала от случая к случаю. Не знаю, кого как, но меня такая модель истории совершенно не устраивает, есть в ней какая-то крупная ошибка в самом ее основании. Глядя на такую карту, даже если и не хочешь, все равно историей займешься, пытаясь докопаться до истины.
В Заволочье прежде считали, что "заслышав звон колоколов, дьявол бежит прочь от человека". Для того, чтобы защититься от хищных зверей, русские Вологодского уезда в Великий четверг ходили в лес и кричали: "Волки, медведи из слуха вон; зайцы, лисы к нам в огород!" При этом стучали в сковороды и звонили коровьими колокольчиками.
Без колокольцев был немыслим свадебный поезд: «Впереди всей церемониальной процессии, составляющейся из огромного поезда обрученных и деревенской родни, с множеством гудящих под дугами, на оглоблях и на шеях лошадей колокольчиков, шаркунов, бубенчиков, позвонков, – едут в санях, телегах или верхом на лошадях повозчики с опущенными на рукавах лентами». Свадебная обрядность, как и календарная, отличается наибольшей архаикой символов.
А кем были русские на Севере – по крови и обычаям?
Примесь угро-финских маркеров ДНК у поморов значительна, особенно по женской линии. Но встречаются группы русского населения, которые генетически не отличаются от угро-финнов и по мужской, и по женской линиям. И те, и другие в момент перехода в великорусский этнос не отказывались от своих представлений о мире, от своих традиций. Позабыв свои родные языки, они оставались верны этим традициям многие столетия.
Со второй половины X в. по 1125 г. Ростов Великий был центральным городом северо-восточных владений русских князей, известных как Ростовская земля (позднее Ростово-Суздальское княжество). Затем это государство вместе со всем Поволжьем отошло во владение Всеволода Ярославича.
Любечский съезд утвердил Ростовскую землю за Владимиром Мономахом и его потомством. С этого времени в ней появляется самостоятельный князь Юрий Долгорукий, который в 1125 г. перенёс столицу своих владений в Суздаль, а его сын Андрей Боголюбский – во Владимир. В 1207 г. ростовские земли были выделены в удельное княжение сыну великого владимирского князя Всеволода Большое Гнездо Константину, положившему начало династии ростовских князей. Во владения Константина тогда входили Белоозеро, Углич, Устюг и Ярославль. Младшему его брату Юрию после смерти отца в 1212 г. в нарушение установленного порядка дано было великое княжение. Между Юрием и Константином началась длительная междоусобная борьба, завершившаяся поражением Юрия в Липицкой битве в 1216 г. Константин тогда занял город Владимир. После смерти Константина в 1218 г. великое княжение уже законно получил Юрий, а Ростовское княжество было разделено на три части между его сыновьями: Василько достались Ростов и Белоозеро, Всеволоду – Ярославль, а Владимиру – Углич. Но вскоре началось татаро-монгольского нашествие, Ростов был захвачен и разорён. В 1238 г. дружина князя Василька в составе объединённых владимиро-суздальских войск под предводительством великого князя Юрия участвовала в битве с монгольским войском Бурундая на реке Сить. Русское войско было разбито.
Жестоко пострадало Заволочье в Смутное Время. В 1615 г. «от литовских людей и от русских воров, запустела и была разорена до основанья» Маркушевская Агапитова пустынь на реке Тарноге. В том же году «литва» разграбила Введенский Уздренский монастырь на Ваге, а в 1619 г. «литовские люди» грабили Пуйскую волость и сожгли несколько деревень. Только к середине XVII в. обстановка в России более менее стабилизировалась. Общее число жителей Кокшеньги, по мнению А. Угрюмова (2003), в конце XVII в. равнялось приблизительно 10000 человек.
Реформы Петра I принесли в Заволочье большое опустошение и упадок экономики. Ежегодно только кокшары вносили в казну 129 руб. 4 алт. 3/4 деньги с рыбных ловель, 99 руб. 26 алт. 5 ден. с бань и 18 руб. 16 алт. 1 деньгу с мельниц, а всего налогов платили 5063 руб. 4 алт. 1/2 деньги. Хорошая рабочая лошадь тогда стоила 6 рублей, туша говядины на городском рынке «тянула» на 2 рубля, баранья туша – на 0,5 рубля. Чтобы рассчитаться только с основными налогами, крестьянин ежегодно должен был отдавать больше двух третей того, что могла вырастить и собрать его семья. Еще были и косвенные налоги: померный (за взвешивание на весах), хомутейный, шапочный, сапожный, кожный (за право изготовлять хомуты, шить шапки, тачать сапоги, выделывать кожи), «подушной с извозщиков», с постоялых дворов, «пролубной» (за пользование прорубями на реках), водопойный, трубный с печей (за постановку трубы над печью), привальный и отвальный (с судов, шедших по рекам), «со всякой купли и продажи». Крестьянин у себя в волости носил бороду беспошлинно, но при въезде в город и выезде из него платил за бороду по 2 деньги. Дворяне, чиновники и рядовое купечество, желавшие ходить с бородой, вносили в казну по 60 рублей, а купцы первой гильдии – по 100 рублей в год. После уплаты этого оброка им выдавалась медаль с надписью: «з бороды денги взяты». С каждой варки пива бралась явочная пошлина, со свадеб – купичные и убрусные. Облагались «десятой деньгой» заработки деревенских батраков, плотников и бобылей. Кроме того, крестьяне платили за содержание земских властей – чиновников и приставов. Существовала также пошлина за земского дьячка – 50 копеек в год.
Многие крестьяне не выдерживали налоговых тягот, покидали свои дворы и, несмотря на объявленные за это законом строгие наказания: от порки до смертной казни, уходили в Сибирь, на Волгу, на Дон или прятались в непроходимых таежных дебрях. Если по переписи 1685 г. в кокшеньгских волостях числилось 1827 дворов, то к 1711 г. их осталось только 938. Так что "окно в Европу" и подражание царя Европе стоило ставшему к тому времени уже русским Заволочью очень дорого. Приобретя Чухонские болота в устье Невы, Россия обескровила страну Вагию, да и не только ее. Приемчики, которые использовал Петр I для подъема экономики империи, впоследствии не раз использовались царями и генеральными секретарями вплоть до полного разорения Руси. Во второй половине XVIII в. (При Екатерине II) тяготы на крестьян были снижены, и сразу же произошел довольно быстрый прирост населения. М.Н. Мясников писал, что в 1798 г. «в кокшенгских волостях удельных крестьян мужеского пола насчитывалось 9003 души». Следовательно, общее число жителей приблизилось к 19000, то есть по сравнению с 1711 годом увеличилось более чем в пять раз.
А.В. Галанин: «Чудь заволочская»