lsvsx

В ночь с 3 на 4 июня 1989 года под Уфой произошла железнодорожная катастрофа, аналогов которой не было ни в российской, ни в мировой истории. Однако тогда причиной аварии стали не действия железнодорожников, и не повреждение путей, а нечто совсем иное, далекое от железной дороги — взрыв газа, вытекшего из проходящего по соседству трубопровода. Эта страшная железнодорожная катастрофа на участке дороги Аша – Уфа, унесла жизни почти 600 человек, треть из которых дети. Халатность, ужасающее совпадение, сломанные судьбы, кошмар и людское горе...

В поездах №211 Новосибирск — Адлер и №212 Адлер — Новосибирск находилось (по официальным данным) 1370 человек, включая 383 ребенка. Однако отметим, что на детей до пяти лет билеты не продавались, а люди ехали семьями на отдых и с отдыха. В катастрофе трагически погибли талантливые юные хоккеисты школы «Трактор» 1973 года рождения – двукратные чемпионы СССР — из десяти мальчишек, выжил лишь один.

По официальным оценкам сила взрыва равнялась 300 тоннам в тротиловом эквиваленте. Взрыв уничтожил два поезда, встретившихся в роковом совпадении на 1710 километре Транссиба — выгоревшие и выгнутые дугой вагоны, рельсы, скрученные в узел и сотни сгоревших людей. Одиннадцать вагонов, сошедших с рельс, семь из которых выгорели до тла. Однако никто уже не скажет, отчего вспыхнула газовая смесь, и до сих пор идут споры о том, что привело к образованию трещины в трубе и утечке газа.

Трубопровод ПК-1086 Западная Сибирь — Урал — Поволжье, построенный в 1984 году планировался под транспортировку нефти, однако в последний момент его «перепрофилировали» под продуктопровод — транспортировку «широкой фракции легких углеводородов» — смеси пропана, бутана и более тяжелых углеводородов. Делать этого нельзя было, так как эксплуатировать продуктопроводы диаметром свыше 400 мм запрещено всеми нормами. Однако это было проигнорировано.

273 километра трубопровода (из 1852 километров общей длины) — проходили непосредственно около железной дороги и в некоторых местах трубопровод опасно сближался с населенными пунктами (участок 1428-го по 1431-й километр ПК-1086 прошел менее чем в километре от башкирской деревни Средний Казаяк), что является грубейшим нарушением безопасности.

Так были нарушены нормы при строительстве и эксплуатации трубопровода.

Что же до причин утечки газа из трубопровода, то здесь все гораздо сложнее. Согласно официальной версии, трубопровод был «бомбой замедленного действия» — он получил повреждение от экскаваторного ковша еще во время строительства в октябре 1985 года, и под воздействием постоянных нагрузок в месте повреждения возникла трещина. По этой версии трещина в трубопроводе открылась всего за 40 минут до аварии, и за это время в низине скопилось достаточно много газа.

Так как данная версия стала официальной, виновными в аварии были признаны строители трубопровода — несколько должностных лиц, прорабов и рабочих (всего семь человек).

По другой версии, утечка газа началась намного раньше — еще за две-три недели до катастрофы. Сначала в трубе возник микросвищ — небольшое отверстие, через которое началась утечка газа. Постепенно отверстие расширялось, и выросло в длинную трещину. Появление свища вызвано, вероятно, коррозией, возникшей в результате электрохимической реакции под воздействием «блуждающих токов» от железной дороги.

Существует и третья версия причин катастрофы. Некоторые «эксперты» уверяют, что взрыв был ничем иным, как диверсией американских спецслужб. И это была одна из аварий, которая входила в секретную американскую программу по развалу СССР. Эта версия не выдерживает критики, но она оказалась очень «живучей» и сегодня у нее есть множество сторонников.

Как утверждают специалисты, этой страшной аварии можно было избежать. Еще за несколько дней машинисты проезжавших по данному перегону локомотивов сообщали о повышенной загазованности, однако данные сообщения были проигнорированы. Также на данном участке трубопровода за несколько часов до аварии упало давление газа, однако проблема была разрешена просто — увеличением подачи газа, что, как теперь понятно, лишь усугубило ситуацию. В итоге об утечке никто не узнал, и вскоре прогремел взрыв.

Поезда Новосибирск — Адлер и Адлер — Новосибирск никак не могли встретиться в этой роковой точке ни при каких обстоятельствах, если бы следовали по расписанию. Однако технические причины задержали поезд №212, а 211 останавливался на станции из-за рожавшей женщины. Совокупность недочетов, игнорирование технических проблем, бюрократизм, элементарная халатность и беспечность — вот истинные причины железнодорожной катастрофы под Уфой в ночь с 3 на 4 июня 1989 года.

Что касается непосредственной причины взрыва, то газ мог вспыхнуть от случайной искры, проскочившей между пантографом и контактным проводом, или в любом другом узле электровозов. Но возможно, что газ взорвался и от сигареты (ведь в поезде с 1284 пассажирами было немало курящих, и кто-то из них мог выйти покурить в час ночи), однако большинство специалистов склоняются к «искровой» версии.

Два опаздывающих поезда встретились на 1710-м километре Транссиба в 1:14 ночи, где в результате случайной искры от затяжного торможения (а быть может от выброшенного окурка) воспламенилось газовое озеро, и взрыв газа превратил дорогу, лес и два поезда в кромешный горящий ад.

В гигантском пожаре мгновенно сгорели более 250 человек. Точные цифры невозможно указать, т.к. в эпицентре взрыва температура достигала 1000 градусов и плавилось все. От многих пассажиров не осталось вообще ничего, многие, обожженные, умирали уже в больницах — туда было доставлено 317 человек. Люди погибали семьями, дети — целыми классами вместе с преподавателями, сопровождавшими их на отдых. Многим не оставалось ничего для опознания и захоронения. Около 700 человек получили различные травмы, многие остались инвалидами на всю жизнь.
По словам очевидца — милиционера, прибывшего одним из первых на место катастрофы — горело все — лес, рельсы, вагоны, люди. Милиционеры отлавливали бегающих как факелы людей и пытались сбить с них огонь.

Поразительным моментом является кортеж Горбачева и Рыжкова, выехавший на место катастрофы — на 6 часов были перекрыты все подъездные пути и многие семьи так и не застали своих умирающих родственников живыми. Еще не осевший от погибших пепел и 200 гектар леса сровняли мощнейшей техникой с землей, опасаясь эпидемии.

Трубопровод ПК-1086 был закрыт и демонтирован. Засыпанная низина была засажена новыми деревьями. В 1992 году был открыт мемориал и появилась новая платформа «1710-й километр», около которой останавливаются все электропоезда.

ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА:

— Меня разбудила — а я только прилег — страшная по яркости вспышка. На горизонте полыхало зарево. Через пару десятков секунд до Аши донеслась взрывная волна, побившая немало стекол. Понял, случилось что-то страшное. Через несколько минут я был уже в горотделе милиции, вместе с ребятами кинулся в «дежурку», помчались в сторону зарева. То, что увидели, невозможно представить себе даже при больном воображении! Как гигантские свечи горели деревья, вишнево-красные вагоны дымились вдоль насыпи. Стоял совершенно невозможный единый крик боли и ужаса сотен умирающих и обожженных людей. Полыхал лес, полыхали шпалы, полыхали люди. Мы кинулись ловить мечущиеся «живые факелы», сбивать с них огонь, относить ближе к дороге подальше от огня. Апокалипсис... А как много было детей! Вслед за нами начали подъезжать медики. В одну сторону мы складывали живых, в другую — мертвых. Помню, нес маленькую девочку, она меня все про свою маму спрашивала. Передал на руки знакомому врачу — давай перевязывай! Он отвечает: «Валерка, уже все...» — «Как это все, только что разговаривала?!» — «Это в шоке».

Затем из Аши стали подъезжать и подъезжать добровольцы на автобусах, грузовиках. До ашинской больницы пострадавших пришлось возить в кузовах КамАЗов, сколько не довезли живыми. Многие дети, увидев спасателей, уползали дальше в лес и прятались, гонимые ужасом. Приходилось их выискивать, чтобы спасти. Есть и еще очевидцы трагедии. О них мало кто знает. Старшеклассники ашинских школ. У них проходили сборы по начальной военной подготовке. Жили в палатках совсем рядом от места взрыва, к счастью, по другую сторону Змеиной горы. Они тоже одними из первых включились в спасательные работы. Надо ли говорить, какую психологическую травму на всю жизнь от того, что увидели, получили эти парни!
Татьяна Сопильняк

Мы ехали в 3-м вагоне в 111 поезде,была ночь...мой папа был в другом вагоне. Когда прогремел взрыв,мы подумали,что началась война. Папа как то оказался на улице и пошел сам не зная куда, от взрыва помутнело сознание, но как оказалось потом... Шел он в направлении к нам, мы стояли в середине купе и не могли выбраться, всё капало(пластик) и всё горело, не могли выбить стекло, но потом оно само разбилось из-за температуры. Мы увидели папу и стали ему кричать, он подошел мама выкинула нас (детей) ему в окно, было очень высоко и так мы выбрались. Было очень холодно, ноги прилипали к земле. Мама взяла одеяло зубами, так как руки были обожжены, закутала меня и мы шли несколько километров по рельсам, по мосту, по которому ездят только поезда, было ужасно темно. В общем если бы папа пошел в другую сторону, всё бы сложилось по-другому. Мы добрались до какой то станции, паровозы мчались мимо нас с бешеной скоростью всё были в шоке. Но потом нас всех эвакуировали по больницам. Маму в увезли в Куйбышев, Папу в Москву, Братьев в Уфу, а меня в Нижний Новгород. У меня 20% ожога, у мамы с папой руки, а братьям повезло, у них поверхностные ожоги. Реабилитация проходила очень долго, особенно в психологическом плане. Потому что смотреть как люди заживо сгорают, это не просто страшно, а ужас!!!
— В небо взметнулось пламя, стало светло, как днем, мы подумали, сбросили атомную бомбу, — говорит участковый Иглинского ОВД, житель поселка Красный Восход Анатолий Безруков. — Помчались к пожарищу на машинах, на тракторах. Техника на крутой склон подняться не могла. Стали карабкаться на косогор — кругом сосны стоят, как обгоревшие спички. Внизу увидели рваный металл, упавшие столбы, мачты электропередачи, куски тел... Одна женщина висела на березе со вспоротым животом. По склону из огненного месива полз, кашляя, старик.
Раненые в шоковом состоянии расползлись в буреломе, искали их по стонам и крикам.

— Брали человека за руки, за ноги, а в руках оставалась его кожа... — рассказывал водитель “Урала” Виктор Титлин, житель поселка Красный Восход. — Всю ночь, до утра, возили пострадавших в больницу в Ашу.
Водитель на совхозном автобусе Марат Шарифуллин три рейса сделал, а потом кричать стал: “Не поеду больше, привожу одни трупы!” По дороге дети кричали, просили пить, обгоревшая кожа прилипала к сиденьям, многие не переживали дороги.

Вышли из машины на пепелище, первое, что видим, — кукла и оторванная нога... — рассказывал врач “Скорой помощи” Валерий Дмитриев. — Сколько пришлось обезболивающих уколов сделать — уму не постижимо. Когда с ранеными ребятишками тронулись в путь, ко мне подбежала женщина с девочкой на руках: “Доктор, возьмите. У малышки погибли и мать, и отец”. Мест в машине не было, я посадил девочку к себе на колени. Она была закутана по самый подбородок в простынку, головка ее была вся обожжена, волосики свернулись в запекшиеся кольца — как у барашка, и пахла она, как жареный барашек... До сих пор этой девчушки забыть не могу. По дороге она рассказала мне, что зовут ее Жанна, и что ей три года. У меня тогда дочке было столько же лет. Сейчас Жанне должно быть уже 21, совсем невеста...
Жанну, которую вывозил из зоны поражения врач «Скорой помощи» Валерий Дмитриев, мы нашли. В книге памяти. Ахмадеевой Жанне Флоридовне 1986 года рождения не суждено было стать невестой. В трехлетнем возрасте она умерла в Детской республиканской больнице Уфы.


После того, как раненных увезли обгоревшие и искореженные куски тел – руки, ноги, плечи собирали по всему лесу, снимали с деревьев и складывали на носилки. К вечеру, когда подошли рефрижераторы, таких носилок, заполненных человеческими останками, набралось около 20. Но и вечером солдаты гражданской обороны продолжали резаками извлекать из вагонов вплавленные в железо остатки плоти. В отдельную кучу складывали вещи, найденные в округе – детские игрушки и книжки, сумки и чемоданы, кофточки и брюки, почему-то целые и невредимые, даже не опаленные.


Трупы погибших не помещались в уфимском морге на Цветочной и человеческие останки складировались в машинах рефрижераторах. Учитывая, что на улице стояла невозможная жара, запах вокруг импровизированных ледников был невыносимый, а мухи слетались со всей округи. Эта работа требовала от добровольцев выносливости и физической силы, все прибывавших погибших требовалось размещать на спешно сколоченных полках, навешивать бирки, сортировать. Многие не выдерживали, содрогаясь в рвотных судорогах.

Родственники, обезумевшие от горя, искавшие своих детей, ничего вокруг не замечали, пристально вглядываясь в обугленные фрагменты тел. Мамы и папы, бабушки и дедушки, тети и дяди, вели дикие диалоги:

— Это не наша Леночка? – говорили они, столпившись вокруг черного куска мяса.
— Нет, у нашей Леночки на ручках складочки были…

Как родители умудрялись опознать родное тело, для окружающих оставалось загадкой.