Ёлочные подарки и их дарители
В Германии обычай вручения детям подарков именно на ёлке был известен, по меньшей мере, с середины XVIII века. В русских же семьях ещё до того, как в моду вошла ёлка, детям также было принято готовить к Рождеству подарки.
Однако, судя по заметкам в прессе о том, что в Европе на Рождество «имеют обыкновение обмениваться подарками», в России этот обычай не имел широкого распространения. Он был воспринят у немцев вместе с рождественским деревом, о чём, как о новшестве, в 1842 году сообщает журнал «Звёздочка»: «Прежде родители делали это у нас просто, отдавая детям подарки в то время, когда они приходили в утро первого дня поздравлять их с праздником; теперь около приготовленной ёлки или под нею раскладываются и расставляются подарки, и к каждому прикрепляется билетик с именем того из детей, которому он назначается». Прикрепление билетиков или записок к подарочным пакетам практиковалось и на детских ёлках с большим числом приглашённых. Н.В. Розанова вспоминает: «…потом, помню, писалось множество записок и прикалывалось к каждой игрушке, чтобы знать, кому из гостей какой подарок, и всё это укладывалось на стол…». Подарки к ёлке приобретались в магазинах и в кондитерских, где, начиная с 1840-х годов, перед Рождеством, наряду с убранными ёлками, продавались игрушки и книги, а также другая праздничная продукция, главным образом импортная: «В кондитерской г-на Излера получены из Парижа превосходные картонажи и сюрпризы…» Иногда в предрождественские дни бывал столь большой покупательский спрос на подарки, что «надлежало ждать очереди, чтобы подойти к товарам».
Для детей, в зависимости от возраста, готовились разные подарки: «Старших детей дарят туалетными весами и книгами, младших — книгами, игрушками и конфетами». «Северная пчела», призывая своих читателей купить «премилую новую детскую книжечку “Ёлка”», пишет: «Не забудьте к ёлке книжечек! Это стоит конфектов». Анастасия Цветаева вспоминает «золотые обрезы книг в тяжёлых, с золотом, переплётах, с картинками, от которых щемило сердце». Такие книги ей с сестрой обычно дарили на ёлку.
Первое время подарки приготовлялись старшими членами семьи и предназначались только детям: «Детям в этот день готовится и ёлка с сластями, и масса подарков … Старики для себя берут масленицу, а Рождество со святками отдают детворе»]. Ёлочные подарки, «лучшие подарки года», как и саму ёлку, готовили в строжайшей тайне от детей. О незабываемых предрождественских днях своего детства пишет Елизавета Рачинская:
…Особенно ярко запомнились рождественские праздники, с приближением которых наш дом начинал жить какой-то новой, таинственной жизнью. Старшие о чём-то оживлённо совещались, замолкая при появлении детей. Отец, иногда с матерью, несколько раз ездил в Москву. Степан выходил к поезду его встречать и возвращался нагруженный всевозможными свёртками, коробками, плетёнками, кульками и кулёчками.
Дети, конечно же, знали, что на ёлке они получат подарки и ждали их с тем же нетерпением, с каким и встречи с ёлкой. При описании ёлок детства мемуаристы никогда не забывают упомянуть о разложенных под ёлкой подарках: «Большие», убрав ёлку; «раскладывают по столикам наши подарки»; в зале «мама с гостями» «расстанавливает по столам подарки…»; «А под ёлкой, на белой простыне, скрывавшей крестовину, были расставлены подарки»; «Там же под ёлкой лежали бумажные пакеты с подарками для мальчиков и девочек, завёрнутые в разноцветные платки»]; «Запас наших игрушек пополнялся раз в год, на ёлке».
Впущенные, наконец, в помещение, где стояла убранная ёлка, и налюбовавшись на неё, дети знакомились со своими подарками:
Вдоль стены наши столики с подарками: цветная почтовая бумага, сургуч, пенал, это почти всегда дарилось всем… Огромная кукла, «закрывающая глаза»… Детская кухня, кастрюлечки, сковороды, тарелки и вилки, медведь на колёсиках, качающий головой и мычащий, заводные машинки, разные всадники на лошадях, мышки, паровики и чего-чего только нам не дарили.
Дети любили рассматривать подарки и на следующий день, наедине, без взрослых, «без отвлеканья к нерассмотренным ещё подаркам…».
Со временем во многих семьях подарки к ёлке стали делать не только родители детям, но и дети родителям. Дети, как правило, дарили старшим вещи собственного изготовления, которые взрослыми, конечно же, ценились гораздо больше, нежели покупные. Девочки готовили предметы рукоделия (главным образом, вышивки), мальчики — разного рода поделки из дерева и других материалов. Принято было дарить рисунки, а также стихи, которые дети красиво переписывали, оформляли и читали на празднике. На худой конец можно было воспользоваться и готовыми текстами, переписав их из сборников стихотворений «на случай» (многие из которых были приурочены к Рождеству) и выучив наизусть. Для того чтобы дать представление об этих стишках, приведу несколько цитат:
Милый папаша!
Ёлка для нас —
Радость вся наша
В нынешний час.
Зелень, игрушки,
Свет там и сям,
Куколки-душки,
Что ж лучше нам?
Вас поздравляю с Рождеством
Я, маменька, моя родная,
От сердца детского желая.
Вас сим порадовать стишком.
Я мал и молод; нет во мне
Ни дара, ни искусства.
Чтоб мог я выразить вполне
Мои признательные чувства.
Сегодня праздник Рождества
И торжество по воле Божества.
Когда б я, мама, жил подоле
И знал немного бы поболе,
Я долго ждать бы не заставил
И вам Христа тотчас прославил…
Когда со второй половины XIX века в некоторых помещичьих усадьбах на праздник ёлки стали приглашать крестьянских ребятишек, то и они, конечно, получали подарки. И.Л. Толстой вспоминает:
В это время большие раздают деревенским детям скелетики, пряники, орехи и яблоки. Их впустили в другие двери, и они стоят кучей с правой стороны ёлки и на нашу сторону не переходят. «Тётенька, мне, мне куколку! Ване уже давали. Мне гостинцу не хватило».
О раздаче на ёлке подарков крестьянским ребятишкам рассказывает и Т.Л. Сухотина-Толстая:
Когда все нагляделись на ёлку и на свои подарки, мама с помощью Ханны и своих гостей раздаёт с ёлки всем детям «скелетцев», пряники, крымские яблоки, золочёные орехи и конфеты, и все, нагруженные своими подарками и сладостями, расходятся по домам.
Дарили подарки и на ёлках в учебных и воспитательных заведениях. Они покупались на пожертвованные деньги или же на средства самих устроителей. Вручению подарков на общественных ёлках предшествовали выступления детей (что иногда практиковалось и на семейных ёлках): чаще всего декламация стихотворений или исполнение песен, реже — танцы.
На первых порах дети знали, что подарки им готовят родители. Позже эта роль стала приписываться младенцу Христу, поскольку обычай дарения на Рождество поддерживался евангельской легендой о волхвах или трёх восточных магах, принёсших Иисусу дары: «Сам Господь наш Иисус Христос в этот великий праздник Младенцем является, всех детей утешает, всем им разные дары посылает в память того, как сам от волхвов дары получил, когда в Вифлееме родился». В память этого евангельского события и подарки дарили прежде всего детям. Аналогичная мотивировка одаривания детей на Рождество использовалась и в других странах: у французов, например, в качестве дарителя выступал маленький Иисус (Petit Jesus). Согласно обычаю некоторых европейских народов, не все дети были достойны рождественских подарков, но только те, которые «хорошо себя вели» в течение года. «Плохие» дети, «шалуны», или ничего не получали, или получали вместо подарков розги. Насколько мне известно, этот суровый обычай в скором времени выпал из праздничного сценария, а в моих материалах о русской ёлке он ни разу не встречается: в день Рождества предполагалось полное равенство детей, ибо Иисус любит всех одинаково. И всё же в ряде стихотворений мотив лишения «шалунов-проказников» ёлочных подарков сохранился:
А коль есть шалун-проказник.
То скажу я вам.
То такому я на праздник
Ничего не дам.
К концу XIX века в России стала оформляться легенда о новом дарителе ёлочных подарков. Эта легенда пришла из Европы и связана с традицией одаривания детей в день тезоименитства св. Николая. В скандинавских странах издавна существовал обычай готовить детям подарки в день св. Николая, который отмечался 6 декабря и считался детским праздником. Св. Николай Мирликийский, родившийся в III веке нашей эры в Ликии (Малая Азия, бывшая тогда провинцией Римской империи) и там же ставший впоследствии архиепископом, был одним из самых почитаемых святых. Он покровительствовал рыбакам, пивоварам, паломникам и вообще — путешественникам, а также детям. Последнее обстоятельство послужило тому, что у ряда северных европейских народов, по преимуществу протестантских, возник обычай 6 декабря одаривать детей гостинцами. Накануне этого дня дети писали св. Николаю записки с просьбой принести подарки, высказывая в них свои заветные желания. Подарки св. Николай оставлял на подоконнике, опускал в каминную трубу (для чего накануне 6 декабря трубу оставляли открытой) или же клал их в детские чулочки и в башмачки, которые дети с вечера, ложась спать, оставляли возле камина. На окне или у камина принято было оставлять еду для святого. Особенно популярен св. Николай был у голландцев, у которых он и превратился в дарителя. Голландские дети в течение нескольких столетий в ночь на 6 декабря ставили возле камина свои башмачки. В некоторых домах этот обычай сохранился до сих пор. Иногда ему следовали и русские семьи, ориентированные на западную культуру, о чём, например, пишет В.В. Набоков в автобиографической книге «Другие берега»:
По английскому обычаю, гувернантка привязывала к нашим кроваткам в рождественскую ночь, пока мы спали, по чулку, набитому подарками…
В других же европейских странах со временем произошло слияние двух приходящихся на декабрь праздников — дня св. Николая и дня Рождества Христова. По мере того как всё меньше отмечался первый праздник, всё большую популярность завоёвывал второй, и традиции, связанные с первым, переносились на второй и усваивались им. Св. Николай, превратившийся в мифологическое существо, стал теперь приходить не в день своих именин, а в ночь на Рождество. Он получил имя Санта Клауса (Santa Claus), что является искажением имени св. Николая (Saint Nicolas). Формирование мифа о Санта Клаусе совершалось постепенно, в процессе переработки существовавших о нём легенд. Особенное распространение миф о Санта Клаусе получил в Англии, а впоследствии — в Америке. Этот новый персонаж уже мало чем напоминал греческого св. Николая. Внешне он представлялся в образе доброго старого джентльмена, весёлого, бодрого и краснощёкого старика с длинной белой бородой, одетого в красную шубу и высокую красную шапку. Иногда Санта Клауса отождествляют с существами подземного мира — гномами, что подтверждается и его внешним видом (длинной белой бородой) и одеждой (гномов обычно изображают в красных плащах и колпаках). Порою Санта Клауса связывают с нечистой силой, что, по предположению Б.А. Успенского, объясняется объединением образа св. Николая с противником Бога Громовержца; этот факт характерен не только для славянских территорий, но и для Запада. Некоторые фольклористы полагают, что представление о персонаже, столь щедро одаривающем детей в день св. Николая или на Рождество, смешалось с верой в старое тевтонское божество, живущее где-то на севере и приходящее оттуда на праздник, чтобы раздать подарки. Дети знали, что канун Рождества — Сочельник — это то время, когда к ним в санях, запряжённых оленем, приезжает Санта Клаус для того, чтобы опустить мешок подарков в трубу и наполнить башмачки или чулочки хороших детей игрушками и сластями.
Любопытно, что практичные американцы ещё в XIX веке поставили вопрос не только о том, кто приносит подарки, но и о том, откуда он их берёт. В результате возникло представление о Санта Клаусе, который прилежно трудится перед Рождеством над изготовлением игрушек для детей: сохранилась гравюра, созданная в 1869 году, на которой бодрый упитанный старик в добротных сапогах и с дымящей трубкой во рту энергично работает рубанком на верстаке. В «мастерской» Санта Клауса топится печка типа «буржуйки», на которой варится клей, на полу и на полках расставлены уже сделанные им игрушки (традиционный конь-качалка, домик, куклы); на стенах аккуратно развешаны инструменты. На полу валяются стружки и доски.
Помимо св. Николая, превратившегося в Санта Клауса, у европейских народов существовали представления и о других мифологических дарителях, которые, посещая дома на зимних праздниках, приносили детям подарки. История «коллег» или двойников Санта Клауса достаточно запутанная. В странах Скандинавии в этой роли мог выступать Рождественский Дед, во Франции — Пер Ноэль (Père Noël или Bonhomme Noël), а в Англии и в Америке — Отец Рождество (Father Christmas) и др.. Прообразом английского образа Father Christmas'a, возможно, является Рождественский Дед — традиционный персонаж рождественских пантомим, представляющих собой особую разновидность народной драмы. В последние десятилетия Santa Claus и Father Christmas стали взаимозаменимыми. В Голландии св. Николая (Sinterklass'a) иногда сопровождает его помощник Чёрный Пётр (Zwarte Piet). Св. Николай скачет на белом коне через крыши города, за ним следует Чёрный Петр, напоминающий собою мавра. Чёрный Петр залезает в трубы для того, чтобы оставить детям подарки, в то время как св. Николай, опасаясь запачкать свою белую мантию и красную рясу, просто бросает конфеты в каминную трубу и в «ожидающие» его башмачки. Пер Ноэль оставляет подарки для французских детей на очаге или в камине. Иногда его тоже сопровождает помощник или же компаньон Père Fouettard, который приносит связки прутьев для плохих детей. У немцев, так же как и у скандинавов, существовал культ св. Николая, однако вскоре после Реформации он был замещён «Рождественским дитя» (Christkinder), которое обычно изображалось с нимбом и едущим на белом осле. Не вполне ясно, был ли это младенец Иисус или же посланный им ребёнок. Его обычно сопровождал чернолицый великан, известный под разными именами, из которых наиболее распространённым был Кнехт Рупрехт (Knecht Ruprecht). Были у немцев и другие дарители: Николай в мехах (Pelznickel) и рождественский человек (Weihnachstmann).
В некоторых районах Италии подарки приносит волшебница Бефана (Befana). Согласно древней христианской легенде, проезжавшие мимо её дома три мудреца пригласили её идти вместе с ними в Вифлеем. Бефана отказалась присоединиться к ним, сославшись на занятость, и за это каким-то таинственным вихрем была исторгнута из своего дома. С тех пор над ней тяготеет проклятие, которое не даёт ей умереть, и она, неприкаянная, бродит по всему свету. Сожалея о своём отказе идти в Вифлеем, Бефана каждый год накануне двенадцатой ночи (5 января, дня поклонения волхвов) соскальзывает на метле в трубы для того, чтобы наполнить детские башмачки и чулки конфетами и игрушками. В Испании подарки доставляют сами маги, идущие поклониться родившемуся Христу. Образы всех этих рождественских дарителей оформились относительно недавно — не ранее середины XIX века.
Разнообразные контакты с Европой, а также развитие собственно русской «ёлочной» мифологии привели к тому, что и во многих русских семьях миф о дарителе начал изменяться. Детям стали говорить, что подарки на ёлку им приносит старик, которого называли по-разному, но при этом никогда не использовали имя св. Николая. Связи с Европой и распространение с конца XIX века рождественских открыток, которые на первых порах были только иностранного производства, привели к быстрому усвоению мифа о новом дарителе подарков, тем более, что в России для этого уже была приготовлена почва. Имя Санта Клауса у русских не прижилось: в связи с созданием нового русифицированного ёлочного мифа и даритель должен был получить русское имя. Поэтому начались эксперименты по выбору подходящего образа и имени дарителя.
В западной литературе относительно русских дарителей закрепилась странная легенда, переходящая из книги в книгу. Когда и на какой основе она возникла, как она сформировалась, неизвестно. Состоит она в следующем (привожу перевод из недавнего, времени перестройки, источника):
В России до того, как коммунисты взяли верх, Бефана имела в качестве своего женского двойника старую крестьянскую женщину по имени Бабушка и св. Николая, которые 7 января (по русскому календарю) оставляли подарки возле украшенной ёлки. Коммунистические лидеры упразднили этот праздник. В настоящее время игрушки на Новый год приносит Дедушка Мороз, сопровождаемый Снежной Девушкой. Дерево называется новогодним. Может быть, вместе со свежим ветром, который начинает дуть по Советскому Союзу, святой Николай и Бабушка вернутся. Дедушка Мороз — это толстый старый парень в красном костюме, который выглядит точно так же, как и Санта Клаус.
Несоответствие этой легенды тому, что было в действительности, показательно и любопытно. «Крестьянская женщина Бабушка» скорее всего попала в неё из стихотворения В. Соллогуба «Зима», в котором (напомню) говорится о том, что «в гости к нам заторопилась / Бабушка зима», которая «Ёлочку несёт/ И, мотая головою, / Песенку поёт…». Что же касается св. Николая, якобы приносившего русским детям подарки на Рождество, то, как уже говорилось, в русской традиции он никогда не выступал в роли дарителя. «Дедушка Мороз» и «Снежная Девушка», как мы увидим далее, вовсе не являются образами, созданными в советскую эпоху, а надежды на то, что «св. Николай» и «Бабушка» снова вернутся к нам, уже не оправдались: наоборот — идёт процесс активного развития и, я бы сказала, усложнения образов Деда Мороза и Снегурочки, их приживания и «узаконения» в русской жизни. Функции этих персонажей в современном рождественско-новогоднем ритуале меняются с каждым годом. Но речь об этом ещё впереди.
Пособия для проведения праздника ёлки
Праздник ёлки всё шире и шире охватывал русские семьи (где порою в нём участвовало довольно большое количество детей) и учебно-воспитательные заведения (где детей было ещё больше). На плечи его устроителей ложились тяжёлые обязанности по его организации. Обилие присутствовавших на ёлке детей требовало продуманности проведения «ёлочного» мероприятия: его уже нельзя было пускать на самотёк, как это бывало на первых детских ёлках. А между тем концепция праздника детской ёлки и формы его проведения всё ещё не были окончательно выработаны: «Известно, какая путаница царит во взглядах на рождественское ёлочное торжество», — писал в 1889 году Б. Быстров. Потребность в уяснении его смысла и значения, а также в рекомендациях по его устройству ощущалась очень остро. Эту возникшую в обществе потребность осознали педагоги и детские писатели: первые занялись отбором, а вторые — сочинением подходящих для ёлки литературных произведений, многие из которых перелагались на музыку. С 1870-х годов началась подготовка пособий по устройству праздников ёлки в семьях и в детских учреждениях. Появляются популярные книги, объясняющие символику дерева и содержание праздника в его честь, а также включающие в себя предложения по проведению ёлочного торжества. По мнению составителей пособий, дети должны были принимать в этом деле самое активное участие. Книги по устройству праздника ёлки, адресованные родителям, воспитателям и учителям, составлялись преимущественно по одной и той же схеме: сперва давался краткий очерк о ёлке и смысле торжества в честь неё, после чего предлагался материал для его проведения с приложением объяснений по изготовлению детских костюмов и ёлочных игрушек, сопровождавшийся рисунками, выкройками, схемами. Практическая значимость таких изданий (в первую очередь — для школ рубежа XIX-XX веков) не вызывает сомнений: помогая устроителям уяснить, с какой целью и что именно они организуют, авторы предлагали материал и программу праздника.
Содержание и построение таких книжек даёт возможность прояснить вопрос о том, каким хотели видеть праздник ёлки русские педагоги. Подготовленное Д.Д. Семёновым пособие о ёлке «для школы и семьи» «Рождественская ёлка в живых картинах, сценах, песнях и играх» представляет собой один из первых развёрнутых опытов по составлению книжки-рекомендации для устройства праздника ёлки: с продуманной концепцией, программой, строго отобранными текстами, рисунками, нотами и т.п. В начале книжки делается попытка разобраться в вопросе о ёлке. Отметив, что ёлка становится в России всё популярнее, автор формулирует цель, которую, по его мнению, обязаны преследовать организаторы детских ёлок. Прежде всего этот праздник не должен быть для детей просто «скоропреходящим удовольствием». Устраивать его необходимо таким образом, чтобы он «приобретал воспитательное значение»:
Эти заботы, эти хлопоты, эти приготовления, эта таинственность, эти украшения и подарки, которыми обставляется «ёлка», выражают так много самой чистой и бескорыстной любви к детям со стороны родителей, родных и знакомых, влекут за собою так много радостей и удовольствий, что воспоминание об «ёлке» оставляет неизгладимый след на впечатлительную душу ребёнка.
«Силу воспитательного влияния» ёлочного торжества в семье Д.Д. Семёнов усматривает в преподнесении ёлки детям в качестве «символа христианской любви старших к младшим». Таким образом, главный акцент в интерпретации семейных ёлок делается на том, чтобы дети чувствовали силу родительской любви и ценили её. Школьные ёлки, по его мнению, обладают своей спецификой. Эти праздники не в состоянии возбудить тех глубоких родственных чувств, которые возникают на семейной ёлке, и поэтому в школах их прежде всего следует «обставлять» «эстетическими наслаждениями», которые должны воспитывать в детях добрые чувства. Только в таком случае они будут в состоянии восполнять недостаток семейной любви у лишённых домашних ёлок бедных детей. При должной организации, благодаря школе, и дети из необеспеченных семей, по мнению автора, получат возможность весело и счастливо проводить рождественские праздники. «Обставленная таким образом “ёлка” получит не столько увеселительный, сколько образовательный и общественный характер…».
Можно без особого труда заметить, что составитель книжки стремится к тому, чтобы сделать ёлку прежде всего «воспитательным» мероприятием. На том же настаивали и авторы других пособий по проведению ёлки. Б. Быстров в изданной в 1903 году «Святочной хрестоматии» также называет ёлку «воспитательным торжеством» и пишет, что «она должна пробуждать в детях добрые чувства». Того же взгляда придерживается и М.Г. Липовецкий, составитель сборника «для чтения и устройства литературных вечеров в школе и дома», и составительница книги «Школьный праздник “Рождественская ёлка”» К.В. Лукашевич, которая особо подчёркивает необходимость «пользы», приносимой праздником ёлки детскому организму, предоставляя ему возможность хорошо отдохнуть: «Разумно и с любовью и заботой устроенные детские праздники являются единственным гигиеническим средством для детского отдыха перед новым учением и экзаменами».
Подготовка к ёлке, ожидание её, восторг детей при виде «живой красавицы», ряженье, воспоминание о ней — всё это имеет огромное значение, поэтому, по мнению составителей пособий, обычай рождественской ёлки следует распространять и поддерживать; благотворно влияют на детей и приготовления к школьным праздникам, состоящие в изготовлении ёлочных украшений, шитьё костюмов, разучивании сценок, стихотворений и песен: «…всё это даёт так много пищи для ума и сердца, развивает изобретательность и приучает к труду».
Религиозный момент в книжках-рекомендациях по устройству ёлок сводится к минимуму или же вообще отсутствует. Это бросается в глаза как при чтении вводных статей, так и при просмотре материала, который предлагается для устройства ёлок. По мнению Б. Быстрова, этот праздник является собственно святочным детским торжеством, поэтому его не стоит связывать с днём Рождества Христова. Ёлка «ничем не напоминает нам рождение Спасителя, а по происхождению своему она … скорее учреждение “языческое”, чем христианское». И всё же именно Б. Быстров в «примерной программе» праздника настаивает на том, что его необходимо начинать с чтения Евангельских глав, рассказывающих о событиях Рождества Христова, и только после этого переходить к его светской части. Так же поступают при построении своих сборников Н.Ф. Сумцов и М.Г. Липовецкий.
Ёлочные мероприятия требовали от организаторов определённой развлекательной программы: для того чтобы праздник ёлки «прошёл разумно, весело, красиво, в полном порядке, учитель или учительница должны заранее выработать программу»]. В пособия для проведения ёлок включались описания стихийно возникавших видов ёлочных развлечений, которые дополнялись другими формами, приобретая вид продуманного сценария. Составители пособий предлагали, как правило, уже апробированные (по их словам, «подмеченные нами») во многих школах и семьях «номера», которые «могут быть практикуемы в каждой школе, даже в каждой небогатой семье».
Во-первых, считалось необходимым, чтобы главный интерес праздника был сосредоточен на самом дереве — ёлке. Поэтому рекомендовалось отводить ёлке самое видное место: на празднике в её честь следовало декламировать стихотворения и исполнять песенки про ёлку: «Ёлку» А.Н. Плещеева, «Ёлку» и «Привет» И.С. Никитина, «Ёлку» А.П. Полонского и др. Корпус стихотворений, песен, пьесок про ёлку расширялся с каждым годом, постоянно пополняясь новыми произведениями, извлекаемыми из детских журналов и сборников, а также текстами, написанными самими составителями пособий по проведению ёлок. Б. Быстров, например, сочинил и рекомендовал для использования песенку «Ёлка, ёлка…», так, впрочем, никогда и не вошедшую в ёлочный репертуар:
Ёлка, ёлка прелесть, диво!
Как разубрана она,
Как обвешана красиво,
Вся подарками полна!
Точно звёздочки сияют,
Огоньки на ней горят,
А игрушки взор ласкают,
Красотой своей манят…
Ему же принадлежит и «драматическая картина» «Ёлка», сюжет которой основывается на народной сказке «Морозко» и сказке Андерсена «Ёлка». Здесь мачеха уговаривает отца отвезти падчерицу Аннушку в лес, где девочка превращается в Ёлочку, вскоре попавшую на праздник и испытавшую счастье быть центром праздничного торжества.
Во-вторых, праздник ёлки, ставший сезонным зимним праздником, непременно должен был включать в свой репертуар «зимнюю» стихотворную классику: «Зима… Крестьянин торжествуя…» Пушкина; «Не ветер бушует над бором…» Некрасова, «Чародейкою зимою…» Тютчева, «Бабушка-зима» («Снегом улица покрылась…») В. Соллогуба и многое другое из русской поэзии, столь богатой «зимними» текстами. Под пение песенки «Мы белые снежиночки…» девочки, наряженные в белые марлевые платьица, танцевали танец снежинок. Этот «номер» уже в конце XIX века составлял непременную принадлежность детской ёлки.
В-третьих, поскольку праздник ёлки проводился на святках, то в его программу обычно входили классические святочные тексты: фрагменты из баллады Жуковского «Светлана» («Раз в крещенский вечерок…» и «Вот в светлице стол накрыт…»), «Гадание Татьяны» и «Сон Татьяны» из «Евгения Онегина» Пушкина, стихотворение Фета «Гадание» и ряд других. Все эти произведения прочно срослись с праздником ёлки и закрепились за ним.
Убеждённость в том, что ёлочное торжество в школе должно проходить в форме литературно-музыкального вечера, приводила к включению в рекомендации по его проведению текстов, не имеющих ни к ёлке, ни к зиме, ни к святкам никакого отношения. Непременным считалось разыгрывание сценок, постановка маленьких пьес, инсценированное исполнение песен. Авторы предоставляли свои режиссерские разработки, описание костюмов, давали советы по выбору исполнителей: какого типа ребёнок подходит к той или иной роли. В предлагавшиеся программы включён большой и разнообразный литературный материал: «Ангел и дитя» (по стихотворению И.С. Никитина «Молитва дитяти»), «Весна» (по стихотворению А.Н. Майкова «Весна! Выставляется первая рама…»); «Мужичок с ноготок» (называвшийся также «Малютка-мужичок») по «Крестьянским детям» Некрасова и др. В репертуар школьных праздников ёлки входили инсценировки народных сказок (прежде всего с «зимней» тематикой: «Морозко» и «Снегурочка») и народных игр — в берёзку («Во поле берёзонька стояла»), «в сватушки», «в козла» и пр. Рекомендовались и более сложные «номера»: хоры из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка», хор мальчиков из оперы Бизе «Кармен».
Ёлка в школе превращалась таким образом в светское мероприятие, преследующее воспитательные и образовательные цели, мало чем отличаясь от обычных литературных вечеров. Однако именно на этих праздниках отбирался и шлифовался набор текстов для праздника ёлки, вводились новые произведения, отпадали, навсегда забываясь, старые.
Е. Душечкина: "Русская елка. История, мифология, литература"